Автор Марго Бор 
«Корреспондентская застольная» — именно так в оригинале называлась та самая, всеми любимая «Песня военных корреспондентов». Сегодня её знают в исполнении Утёсова, слышат в фильмах и на концертах ко Дню Победы, но лишь немногие помнят, что этот текст родился не в уютном кабинете, а в дороге — между фронтами, среди снарядов, холода и репортёрских блокнотов.
Корреспондентская застольная история
Константин Симонов написал это стихотворение в 1943 году — в самый разгар войны, когда будущее ещё висело на волоске, а до Дня Победы было по-настоящему далеко, почти нереально. Это была та самая точка в истории, когда ещё ничего не было решено. Но слова уже рождались — острые, правдивые, сильные. И «Корреспондентская застольная» была написана именно такой: настоящей, неотфильтрованной, с водкой, с хриплыми голосами, с правдой про погибших товарищей. Позже, конечно, текст подвергли изменениям: цензура того времени была строга, особенно к тому, что касалось фронта и смерти. И всё же — изначальный, авторский вариант остался жить. Мы публикуем полный текст стихотворения Константина Симонова, каким он был написан им в 1943 году. Тогда, когда до Победы оставались месяцы фронтовой боли, бессонных ночей и веры в то, что слово, как и пуля, может пробить стену. Это — не только строки. Это документ. Песня. Поминальный тост. И вечная связь.
Корреспондентская застольная
Музыка Матвея Блантера
Слова Константина Симонова
От Москвы до Бреста
Нет такого места,
Где бы ни скитались мы в пыли,
С «лейкой» и с блокнотом,
А то и с пулеметом
Сквозь огонь и стужу мы прошли.
Жив ты или помер —
Главное, чтоб в номер
Материал успел ты передать.
И чтоб, между прочим,
Был фитиль всем прочим,
А на остальное — наплевать!
Без глотка, товарищ,
Песню не заваришь,
Так давай по маленькой хлебнем!
Выпьем за писавших,
Выпьем за снимавших,
Выпьем за шагавших под огнем.
Есть, чтоб выпить, повод —
За военный провод,
За У-2, за «эмку», за успех…
Как пешком шагали,
Как плечом толкали,
Как мы поспевали раньше всех.
От ветров и водки
Хрипли наши глотки,
Но мы скажем тем, кто упрекнет:
С наше покочуйте,
С наше поночуйте,
С наше повоюйте хоть бы год.
Там, где мы бывали,
Нам танков не давали,
Репортер погибнет — не беда.
Но на «эмке» драной
И с одним наганом
Мы первыми въезжали в города.
Помянуть нам впору
Мертвых репортеров.
Стал могилой Киев им и Крым.
Хоть они порою
Были и герои,
Не поставят памятника им.
Так выпьем за победу,
За свою газету,
А не доживем, мой дорогой,
Кто-нибудь услышит,
Снимет и напишет,
Кто-нибудь помянет нас с тобой.
Жив ты или помер —
Главное, чтоб в номер
Материал успел ты передать.
И чтоб, между прочим,
Был фитиль всем прочим,
А на остальное — наплевать!
1943
Русские советские песни (1917-1977). Сост. Н. Крюков и Я. Шведов. М., «Худож. лит.», 1977.
История песни продолжние
Перед нами не просто фронтовая песня, а живая капсула времени, в которой стихи, музыка и цензура ведут свою нехитрую, но важную партию. Изначально авторский текст Константина Симонова написан буквально “на ходу” — между двумя фронтами: Краснодар уже освобождён, Ростов — ещё нет, поезд грохочет, рядом курят, в вагоне холодно и пахнет репортёрским бытом.
Но этот текст — тот самый, подлинный — в годы войны официально так и не прозвучал. Его пели только в узком кругу друзей, тех самых военных корреспондентов, с которыми Симонов и пил, и спорил, и писал. Потому что в нём была живая фронтовая правда — немного хмельная, немного грубая, абсолютно честная.
Но к моменту публикации — а позже и исполнения — стихи подверглись заметному «косметическому ремонту». «От ветров и водки хрипли наши глотки» стало аккуратным «от ветров и стужи петь мы стали хуже». А фраза «репортёр погибнет — не беда» превратилась в лояльное «но мы не терялись никогда». Куплет про погибших журналистов вообще ушёл за кадр — слишком мрачно, слишком прямо, слишком опасно.
Музыку изначально не писали вовсе. Пока песню напевали на мотив Мурки — уж слишком удобен был её ритм для застольного гимна, пусть и немного блатной. Но в 1943-м композитор Матвей Блантер, автор «Священной войны», берёт текст и сочиняет мелодию. Так начинается официальный путь песни — по бумаге, по рупору, по пластинке.
Именно эта версия — «гладкая», без острых углов, слабо пахнущая фронтовым табаком — была записана Леонидом Утёсовым 3 февраля 1945 года. Его голос и оркестр сделали её символом военного братства, пусть и в слегка отретушированном виде. Эта запись вошла в историю. Но — только как вторая глава.
Новый поворот
Настоящая поворотная точка наступает почти два десятилетия спустя. В 1963 году Симонов берёт в руки сборник «Стихи и поэмы», и, словно недописанную судьбу, вручную исправляет строчки на оригинальные. Дарит этот том Леониду Осиповичу Утёсову — уже не просто артисту, а другу, проверенному временем.
На титуле — надпись: «Дорогого Леонида Осиповича Утёсова прошу петь только так — на мою голову, а если её одной мало, то ещё и на свою! Ваш Константин Симонов. 25/V 1963 года».
У оркестра Утёсова в тот момент — отпуск. Но он, как фронтовой командир, ждать не стал. И уже через несколько дней песня прозвучала в передаче «С добрым утром» — под аккомпанемент скромного трио, но с восстановленным текстом. Голос был не только певческий, но и исторический. Эта версия — с человеческой интонацией, с фронтовой правдой между строк — хоть и менее известна массовому слушателю, но дороже для тех, кто слышит подтекст. Тем не менее, даже тогда куплет про мёртвых репортёров остался в тени. Так и не добрался до эфира, до пластинки, до открытого слушателя. Он остался между строк, как память. Как пауза. Как то, о чём не говорят, но несут в себе.
Так что у этой песни — не одно лицо. Та, которую поёт Утёсов, та, что читал Симонов, та, что звучала в вагоне, на привале, в прокуренной редакционной палатке где-то у линии фронта. И между всеми этими версиями — история цензуры, дружбы, мужества и любви к слову, которое должно быть сказано. Даже если и много лет спустя.
Первый вариант статьи был опубликован в 2019 году. Переработан в 2025 к 80-летию Победы в Великой Отечественной Войне. Основа текста